Метод фрейм анализа в современной социологии. Оценочный фрейм. Положительный и отрицательный ОФ

Мир Гофмана - это мир повседневности, т.е. мир привычных и регулярных взаимодействий лицом к лицу. Очевидно, что большую часть нашей жизни мы проводим именно в этом мире (еще у нас, если верить Альфреду Шюцу, есть миры художественной фантазии, религиозной веры, науки и душевной болезни).
Всякий раз, когда возникает ситуация физического присутствия двух или нескольких лиц в одном месте, ее участники неизбежно должны решить три основные задачи: 1) понять, что здесь происходит, т.е. определить текущую ситуацию; 2) принять на себя определенную роль; 3) поддержать формат текущей ситуации или перенастроить его на иной лад, как вариант - прервать развитие ситуации (разойтись).
Как человек понимает, что здесь происходит? Обычно ситуация считывается и определяется автоматически. Бывает, что человек не сразу понимает, куда он попал. Случается, что, определив ситуацию как А , через некоторое время человек понимает, что его просто обдурили - здесь происходит В , а вовсе не А . Ситуации второго и третьего типа Гофман просто обожает, так как именно они делают видимой обыкновенно незаметную работу нашего сознания по сканированию и идентификации текущей ситуации, точнее - формальной структуры текущей ситуации или, если использовать драматургическую метафору - жанра исполняемой сценки. Это уточнение очень важно, поскольку, согласно Гофману, смысл ситуации задается не ее содержанием, но формальной структурой ситуации. Иначе говоря, неважно, что сделано, важно как это сделано, точнее - как это представлено. Если один человек стреляет в другого из пистолета и тот падает замертво, но перед обоими горят огни рампы, им обоим рукоплещет зрительный зал и их обоих затем закрывает занавес, то это не убийство, это театральное действие (скорее всего уже после антракта выяснится, что злодей использовал спектакль как прикрытие для своего преступления, исполнение пьесы будет остановлено, зрители превратятся в свидетелей, но это будет уже другая ситуация). Короче говоря, распознание формальных структур текущей ситуации позволяет нам понять, что именно здесь происходит.
Для обозначения формальной структуры ситуации Гофман использует термин фрейм. Концепция фрейма (в ее социологической версии) восходит к трудам Грегори Бейтсона по теории коммуникации. Основная идея Бейтсона может быть выражена следующим образом: каждая коммуникация состоит из двух планов - буквального и метакоммуникативного. Метакоммуникативное сообщение - это сообщение о сообщении, иначе - набор сигналов, маркирующих буквальное действие. Бейтсон наблюдал за животными (одни говорят - за выдрами, другие - за обезьянами). Он заметил, что буквальное действие (например, укус) всегда предваряется и сопровождается специальными знаками, посредством которых одна особь сообщает другой, что собирается укусить ее понарошку (ситуация игры) или взаправду (ситуация драки). Фрейм - это метакоммуникативная оболочка буквального действия.
В процессе социализации человек учится распознавать метакоммуникативные сообщения, формируемые ими типовые житейские ситуации, присущие им ролевые позиции и правила игры. Таким образом, фреймы укоренены в равной степени и в сознании индивида, и в его деятельности. Вопрос о том, какие с этой точки зрения фреймы являются первичными, имеет не больше смысла, чем вопрос о курице и яйце.
«Моя цель, - писал И.Гофман, - заключается в том, чтобы выделить некоторые базовые системы фреймов, которые используются в нашем обществе для понимания происходящего, и проанализировать трудности использования фреймов». В самом деле, жить в мире фреймов непросто. Опасность попасть впросак в случае неверного распознания фрейма текущей ситуации (не понять шутку или намек, стать объектом невинного или, того хуже злонамеренного розыгрыша и т.п.) держит индивида в постоянном напряжении. «Подозрение и сомнение в таком случае следует рассматривать как две основные эмоции, возникающие в процессе выбора фрейма для интерпретации происходящего. Насколько трудно себе представить граждан без подозрений или сомнений, настолько трудно представить и жизненный опыт, не организованный в системе фреймов». Реальность оказывается лишь таким пониманием вещей, которое доминирует над всеми остальными их интерпретациями. В условиях вечного конфликта интерпретаций наибольшее значение для поддержания социального порядка приобретают «стражи когнитивного порядка» - инстанции, выступающие в известном смысле гарантами реальности. «Друзья и любовники, представители правосудия, в определенной степени врачи и священники - все они символизируют общественную поддержку истины и справедливости. Высший политический пост в государстве, по-видимому, ставит своего обладателя в особое отношение к реальности. Он воспринимается как представитель реальности. Будучи обманутым или обманывая сам, он наносит ущерб не только собственной репутации — страдает "репутация" самой реальности».
С другой стороны, именно благодаря сцеплению фреймов достигается слаженность мира. По Гофману, ее обеспечивают такие свойства фреймов как репрезентативность (каждый фрейм связан отношениями репрезентации с другими фреймами) и переключаемость (основной способ преобразования деятельности, модель пошагового перехода от одного фрейма к другому). Фреймы не создаются сознательно . Напротив, они неосознанно применяются и/или развиваются участниками взаимодействия в процессе коммуникации. Текущие ситуации постоянно (пере)определяются их участниками (фреймируются), деятельность переключается в нисходящем (усиливается буквальный план) или восходящем (усиливается метакоммуникативный план) ключе, меняются ролевые позиции участников события. В повседневной жизни мы чаще всего оказываемся вовлеченными именно в переключенные (т.е. перенесенные в иной, изначально несвойственный им контекст) коммуникации. Переключенная деятельность - еще один предмет пристального внимания Гофмана - это всегда пародия, т.е. подражание некоему хорошо известному образцу, « но таким образом, что подражание касается только внешней стороны "образца" - его ритмики, синтаксиса, сюжетных положений и т.п., - имея совершенно иную внутреннюю направленность ».
В синхроническом срезе любого события практически всегда можно наблюдать наложение различных фреймов друг на друга либо в виде наслоений контекстов взаимодействия, результатом чего становится усложнение структурной контекстуализации события, либо в виде интерференции зон интеракций, приводящей к мисфреймингу - утрате определённости и ясности ситуации, когда и участники, и наблюдатели события оказываются не в состоянии ответить на вопрос: «Что здесь происходит?» (мисфрейминг всегда скоротечен, он завершается восстановлением прежнего порядка коммуникации или возникновением нового). Коротко говоря, повседневные ситуации подвержены постоянным преобразованиям (что, как замечает Гофман, оправдывает существование анализа фреймов).
Мир Гофмана похож на калейдоскоп, в котором узоры-фреймы образуются и разрушаются ежесекундно. Он похож на буддистский универсум постоянно возникающих и исчезающих дхарм. Оба потока (непрерывного преобразования фреймов и дхарм) континуальны и дискретны в одно и то же время. Оба процесса лучше всего сравнить с кинопленкой: она состоит из отдельных кадров, которые, однако, мы не видим, когда смотрим фильм, и воспринимаем его как чистый континуум. Кинопленка и отдельный кадр - ключевая метафора микросоциологии, исследующей мельчайшие события повседневной жизни, потому как «даже малейший эпизод повседневного опыта укоренен в окружающем мире и, следовательно, обнаруживает природу этого мира. Центральной здесь является мысль, что истинное положение дел можно установить на основе тщательного прослеживания более или менее продолжительных отрезков деятельности».

Литература:
Гофман И. Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта. М., 2004.

Вахштайн В.С. Социология повседневности и теория фреймов. СПб., 2011.
Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М., 2005
Зунделович Я. Пародия // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. М.-Л., 1925.
Торчинов Е.А. Введение в буддологию. Курс лекций. СПб., 2000

Несколько цитат из «Анализа фреймов»

При исполнении роли человек, по всей вероятности, позволяет себе маленькие вольности, когда на время выходит из ее рамок, допуская некоторые злоупотребления или оправдываясь. Эти мимолетные отступления — не сами действия, но лишь тени действий, которые легко не заметить, — вот почему социология умудрялась долгое время их игнорировать. То обстоятельство, что театральный исполнитель обязан избегать подобных оплошностей, представляя персонажа (за исключением случаев, когда отклонения предписаны сценарием), должно только обострить наш интерес к ним и подвести к более ясному пониманию факта, что, хотя социальный мир построен на ролях, за которыми стоят люди, эти люди имеют (и должны рассматриваться как ≪имеющие право≫ иметь) более широкую сферу бытия, чем позволяет любая из текущих ролей. Маленькие отклонения, о которых шла речь, поднимают очень большие вопросы.

Центральная социологическая проблема связана с правом человека быть нерешительным и колебаться, а также с тем, какую роль он при этом играет

Заметьте, что мои доводы совпадают с обыденным мнением: повседневная жизнь — это одно, а вымысел — другое. Тем не менее предложены термины, приоткрывающие завесу неизвестности над тем, как изучать это разделение.

Подчинение всех социологических интересов проблеме определения фрейма кажется немного излишним. Методологически полезно предположить, что социальное исследование не имеет дела с физическим или биологическим событием «в себе», — интересно, что делают из него члены общества. Необходимо также поставить вопрос, какое событие заставляет общество что-то делать с физическим или биологическим событием и как оно может влиять на социальную жизнь помимо сознания людей.

Поскольку фрейм включает в себя как восприятие реальности, так и саму воспринимаемую реальность, всякий трезвый взгляд на события непременно должен содержать рефлексию.

Было бы слишком самонадеянно говорить о правильных и неправильных фреймах или без особых оговорок различать иллюзию и самообман.

Пролог одновременно есть часть следующего за ним драматического мира и внешний комментарий к нему

Одно из отношений, которое мы имеем к нашему непосредственному окружению, заключается в том, что некоторые его элементы не имеют к нам никакого отношения.

При ближайшем рассмотрении становится ясно, что при достаточно сложной организации дезорганизация может возникать сама по себе.

Творческий акт всегда оперирует несколькими мыслительными планами.

[Мы часто наблюдаем] превращение политических или трагических фактов в сырье для сценариев, благодаря которым повторное проигрывание жизненных реалий обеспечивает зрителям необременительную возможность поучаствовать в них. События, которые ничего не привносят в нашу текущую жизнь или вообще не так уж важны для нее, легко можно использовать как материал для новых сюжетов. Видимо, чтобы окутать туманом реальные события, надо включить их в прямую телепередачу.

Я не думаю, будто бы все мы превратились в пассивных наблюдателей, требующих от мира захватывающего нас зрелища, за которым стоят рекламщики и политики, занятые выгодной поставкой на рынок вымышленного опыта, так сказать опыта из вторых рук. Я полагаю, что мы сами готовы увлечься чем угодно. Все это происходит потому, что [и в повседневной жизни] существует нечто похожее на те напряженные часы, которые мы проводим у телевизора. Это время, которое мы готовы потратить на рассказ о нашем собственном опыте или на ожидание подходящего момента для такого рассказа. Правда, теперь мы, по-видимому, частично отказались от такого увлечения, передоверившись работе профессионалов. Но тем самым мы отказались не от мира, а лишь от более традиционного пути соединения с ним.

Мужчины часто считают женщин неприспособленными, имея в виду некоторые «нормальные» способности к выполнению физических действий. Женщины же нередко отвечают тем, что подтверждают мужское отношение к ним. И та, и другая стороны придерживаются незыблемого убеждения [в правильности такого распределения способностей] и сохраняют способность действовать в соответствии с этой схемой без какого-либо притворства и саморефлексии. Тем не менее нельзя ли поставить вопрос о том, где здесь «реальные» способности, а где лишь институционально поддерживаемый предрассудок?

Характерная черта социологических исследований последних десятилетий - это исследование рутинизированных практик человеческой деятельности. При этом акцент изучения ставится не на их содержание, а на контекст, а точнее, как благодаря взаимосвязи действия и того, что его окружает или под ним понимается, изменяется реальность. Одним из таких способов изучения повседневности является анализ фреймов -«нередуцируемых и неконструируемых форм социального взаимодействия».

Теория фреймов, ведущая свое начало от американских исследователей М. Минского, Г. Бейтсона и И. Гофмана, является не целостным теоретическим построением, а представляет собой совокупность концепций по социологии, психологии, когнитивной лингвистики, кибернетики. Все они выстроены вокруг контекстуализации события, действия или сообщения. Термин «фрейм» (англ. frame - рамка, каркас) представлен как обозначение контекста. Бейтсон пытался синтезировать идеи феноменологии и прагматизма с достижениями теоретической логики (теория логических типов Б. Расела), лингвистики (теории лингвистической относительности Уорфа-Сапера) и «когнитивной революции» (исследований коммуникации в лингвистическом ключе). В работе «Теория игры и фантазии» термин «фрейм» служит одновременно для указания на контекстуальность действия и для определения структурных особенностей повседневной коммуникации. Важнейшей из таких особенностей является использование метакоммуникативных и металингивстических сообщений.Бейтсон описывает увиденное им поведение обезьян в зоопарке. Обезьяны как бы «играют в драку». Сама возможность такой игры существует благодаря метасообщениям, которыми обмениваются участники.

Спустя некоторое время после исследования Бейтсона понятие фрейм появляется у Марвина Минского, моделировавшего процессы мышления при создании искусственного интеллекта, и у Ирвина Гофман, применившего фреймы в социологии.

Минского нередко называют основоположником фреймового анализа.

Он вводит понятие фрейма в теорию искусственного интеллекта и трактует его как статическую информационную структуру - совокупность определенным образом структурированных данных, служащую для репрезентации стереотипных контекстов.В работе «Фреймы для представления знаний» фрейм рассматривается с точки зрения восприятия человеком новых условий реальности и мышления в процессе адаптации к незнакомой ситуации.Фрейм Минского - это информация, на основе которой человек делает прогнозы и соотносит свое поведение. Процесс мышления человека основан на наличии в его памяти большого набора разнообразных фреймов, из которого при необходимости отбирается соответствующий.

Фрейм - понятие, которое Ирвин Гофман впервые услышал в 50-х годах на лекции Грегори Бейтсона. В бейтсоновском понимании фрейм относительно независим от контекста сообщения. У фрейма Гофмана появляется новая черта: это одновременно и «матрица возможных событий», которую таковой делает «расстановка ролей», и «схема интерпретации», присутствующая в восприятии. Гофман приходит к следующему:

«Элементы и процессы, которые человек считает значимыми, распознавая поведение, часто действительно тождественны тем, которые манифестируются в самом поведении - почему бы и нет, коль скоро сама общественная жизнь часто организована таким образом, чтобы люди могли ее понимать и действовать в ней. Таким образом, мы принимаем соответствие или изоморфизм восприятия структуре воспринимаемого несмотря на то, что существует множество принципов организации реальности, которые могли бы отражаться, но не отражаются в восприятии. По­скольку в нашем обществе многие находят это утверждение полезным, к ним присоединяюсь и я».

Российский социолог В. С. Вахштайн выделяет два направления в развитии теории фреймов: кибернитико-лингвистическую и социологопсихологическую. Их формирование и развитие происходило в одно и то же, но независимо друг от друга.Несмотря на наличие различных определений «фрейма» в различных дисциплинах, в целом они разделяют ряд фундаментальных допущений. Во-первых, фреймы понимаются большинством исследователей, как некие структуры (в мышлении или обществе), помогающие организовывать знание и угадывать смысл поступающей информации.Во-вторых, фреймы, выполняя эту функцию, производят некий отбор воспринимаемой реальности и делают их более «выпуклыми» таким образом, чтобы находить причину событий, определять проблемы, проводить моральную оценку и предлагать рекомендации для дальнейших действий.

Кроме того, теория фреймов создавалась как альтернатива классическим концепциям XIX - первой половины XX-го века. Так если в классическом, веберовском, социальном анализе в качестве мотивов рациональных поступков принято искать ценности индивида, то в теории фреймов эта концепция усложняется добавлением между ценностью и действием прослойки восприятия ситуации. Считает ли индивид в принципе возможным (когнитивная трактовка теории фреймов) или уместным (микросоциологическая трактовка) реализацию своих ценностей в конкретных ситуациях, определяет именно восприятие ситуации.

Ряд авторов указывают на то, что необходимо разделение фреймов на те, которые создаются уникальными ситуациями, и «привязываются» к ним, и неких универсальных фреймов, проявление которых можно видеть во многих жизненных ситуациях. Первые типы фреймов называют дискурсивными, вторые - культурными фреймами.

Дж. Хертог и А. Маклеод считают, что путь развития фрейм-анализа лежит через создание системы для классификации культурных фреймов. Их изучение «должно генерировать относительно стабильный, широко разделяемый набор культурных фреймов и субфреймов, которые оказываются валидными на протяжении значительного промежутка времени во многих областях».

«Я исхожу из того, что, оказываясь в какой бы то ни было ситуации, люди всегда задаются вопросом: «Что здесь происходит?». Не имеет значения, ставится ли этот вопрос явно (в случаях замешательства или сомнения) или возникает по умолчанию (в привычных ситуациях), ответ зависит от способа поведения в данной ситуации».Так, отвечая на вопрос «что здесь происходит?», мы используем ту или иную систему фреймов.

И. Гофман отвергает распространенное мнение, что повседневность не подлежит структурированию, поскольку взаимодействие носит стихийный характер. Для него любое социальное взаимодействие происходит по определенным правилам и в определенных рамках - это и есть «организация опыта» по Гофману. Поток социального взаимодействия может быть проанализирован не просто как состоящий из отдельных событий, но и «фреймированный», организованный в доступное изучение структуры.

«Структура фрейма», в отличие от «ситуации», устойчива и не подвержена влиянию повседневных событий. Она аналогична правилам синтаксиса.

Обращение Гофмана к метафоре синтаксиса неслучайно.

«Структуралистская революция», произошедшая в 60-70х гг. (во многом изза стремительно развивающихся когнитивных наук), увлекла исследователей коммуникации идеей поиска «мета-кода», некой схемы упорядочивания взаимодействий, существующей независимо от содержания этих взаимодействий. В исследования искусственного интеллекта в тот же период приносит свои плоды идея изучения структур представления информации.

Предисловие к книге Гофмана «Представление себя другим в повседневной жизни». Это его первая книга, написанная в 1965 году. Из нее вышла теория фреймов. «Подход, развиваемый в данной работе, -- это подход театрального представления, а следующие из него принципы суть принципы драматургические. В ней рассматриваются способы, какими индивид в самых обычных рабочих ситуациях представляет себя и свою деятельность другим людям, способы, какими он направляет и контролирует формирование у них впечатлений о себе, а также образцы того, что ему можно и что нельзя делать во время представления себя перед ними».

Основной вопрос фрейм-анализа: как определение текущего социального взаимодействия участниками связано с внешними, наблюдаемыми характеристиками взаимодействия? Каждый, совершая целеполагающие действия фреймирует их определенным образом. Это делает взаимодействие непроблематичным. В случае если оно выпадает из собственного фрейма, возникает вопрос: «Что здесь происходит?». Тогда происходящее обычно подвергается коррекции, дабы сделать его вновь понятным. Именно наблюдатель «вырезает» событие, пользуясь некоторой схемой интерпретации, придает ему определенность. Поэтому событие не имеет длительности, так как смысл не может иметь протяженности во времени и пространстве.

Стоит задуматься, как человек различает абсолютно одинаковые физические действия. Люди почти наверняка отличат дружеское приветствие от сигнала водителю такси, или от жеста, отгоняющего насекомых. Эта способность связана с тем, что любое единичное событие является частью целого потока событий, каждый поток составной частью входит в особую систему фреймов.За первичными или базовыми системами фреймов не скрывается никакая другая «настоящая» интерпретация - это и есть «настоящая реальность».

Когда человек распознает какое-либо конкретное событие, он вкладывает в свое восприятие одну или несколько систем фреймов или схем интерпретации, которые можно назвать первичными. Без этого события не имели бы никакого смысла.

Первичные системы фреймов различаются степенью своей организации. Одни содержат хорошо разработанную систему правил, тогда как большинство не имеют отчетливо выраженной формы и задают самое общее понимание. Однако это не мешает людям в бесконечном количестве единичных событий находить, воспринимать, «сшивать» вместе смыслом и присваивать наименования фреймам. Похоже, человек слабо осознает внутреннюю структуру фреймов, что не мешает пользоваться ими без какихлибо ограничений.

Все первичные системы фреймов можно разделить на две большие группы: природные и социальные. К первым относятся ненаправленные, бесцельные, неодушевленные, неуправляемые - «чисто физические». Полностью неуправляемые события происходят только благодаря «естественным» факторам, без участия воли и цели.

Социальные фреймы противоположны природным, они обеспечивают фоновое понимание событий, в которых участвуют воля, целеполагание - деятельность, воплощением которой является человек. В такой деятельной силе нет неумолимости природного закона, с ней можно договориться или противостоять. Действие подчиняет того, кто его производит социальной оценке действия, опирающейся на различную мотивацию: эффективность, осторожность, вкус и т. д. Поддерживается постоянный корректирующий контроль, особенно в тех случаях, когда действие кажется искаженным.

Так как люди - это часть материального мира, то практически любое действие человека сопровождается событием из мира природы. Поэтому любой сегмент социально направленного действия можно отдельно интерпретировать на основе природной схемы. Отсюда и двоякое понимание целенаправленных действий. Во-первых, это манипуляция предметами естественного мира в соответствии с возможностями и ограничениями, Так например, в игре в шахматы происходит перемещение фигурок по доске. Вовторых, происходит действие в специфическом мире, к которым относятся шахматные правила. Человеку легко различить пере­движение фигур и ходы, или неудачный ход, сделанный из-за плохой продуманности комбинаций, от сделанного невпопад, то есть хода, который не соответствует конкретным социальным стандартам выполнения физических действий.

Социолог О. И. Горяинова определяет первичную систему фреймов как культурные инварианты, устойчивые во времени базовые образцы опыта социальной группы. Они «...конституируют центральный элемент культуры... порождают образцы человеческого понимания...».Первичный фрейм соотносим с культурологическим понятием «культурная картина мира», поскольку он упорядочивает опыт группы в течение длительных временных промежутков.

Однако в центре внимания Гофмана оказались не первичные системы фреймов. Его куда больше увлекает способность к трансформации «настоящей реальности» в нечто пародийное, имеющее с той реальностью только внешние черты сходства. Эту трансформацию он называет переключением или транспонированием. Транспонироваться могут материальные объекты, эпизоды деятельности, сообщения и события. При этом транспортируемая деятельность лучше поддается дальнейшей транспонируемости. Гофман делает вполне постмодернистический вывод, что «суверенным бытием» обладает не субстанция, а отношение. «Бесценная авторская акварель, хранимая по соображениям безопасности в папке с репродукциями, оказывается в данном случае лишь репродукцией».Этот вывод разрушает различие между системами первичных и вторичных фреймов.

На основе базовых образцов опыта происходит их трансформация, которая названа вторичной системой фреймов. Механизмом такой трансформации, является «ключ», т.е. набор правил, посредством которых один вид деятельности преобразуется или переключается в другой. «Ключ» (key) - это одно из центральных понятий в теории фреймов. Гофман соотносит его с набором конвенций, посредством которых определенная деятельность, уже осмысленная в какой-либо базовой системе фреймов, трансформируется в иной, с точки зрения участников, вид деятельности. Этот процесс можно назвать переключением или настройкой.

Системы фреймов не фиксированы как алгоритмы восприятия, а всегда находятся в процессе формирования, происходит постоянное «фреймирование» реальности. «Ключи» (keys) и «переключения» (keyings) фреймов - соотнесение воспринимаемого события с его идеальным смысловым образцом. Ключ обозначает тональность межличностного общения, переключения - его транспозиция из одной тональности в другую, а так же настройка распознавания ситуации.Для понимания реального мира нам нужно множество миров, которые мы создаем, используя «ключи». Все многообразие жизненных ситуаций представлено многообразием образцов ситуаций - переключениями.

Гофман оговаривает несколько важных замечаний для переключений. При переключении происходит систематическая транс­формация субъектов, действия, предметов, уже осмысленных в некоторой схеме интерпретации; если нет исходной схемы, то нечего переключать.

Между изображающими драку или играющими в шахматы гораздо больше общего, чем между теми, кто претворяется, что дерется и делает это по-настоящему. Поэтому переключение может лишь слегка трансформировать внешнюю форму деятельности, зато радикально изменит то, что происходит на самом деле. Следовательно, переключение играет принципиальную роль в определении того, что мы принимаем за реальность вообще.

Для переключения первичных систем фреймов Гофман предлагает пять основных ключей: выдумка (make-believe), состязание (contest), церемониал (ceremonial), техническая переналадка (technical redoing) и пересадка (regrounding).

Выдумка - это имитация деятельности, развлечение без практического результата. Выдумывая, люди превращают серьезное в несерьезное, а так же создают вымышленные миры, поэтому формами выдумки являются игровое притворство (игра) и фантазии. Состязания преобразуют опасные, агрессивные виды деятельности в форму игры, где существуют правила «честного» состязания.

Церемониалы - это определенная разновидность социальных ритуалов, к которым относятся венчания, похороны, присвоения титулов и званий. Церемониал происходит по заранее разработанному сценарию. Посредством церемониала свершается событие, которое определяет их последующие отношения с непосредственным окружением и миром.Происходит превращение человека в его будущую «роль».

При технической переналадке некоторые «отрезки» повседневной деятельности, взятые независимо от своего обычного контекста, могут получать выражение в формах, соответствующих утилитарным целям, тем самым они принципиально отличаются от подлинных представлений, где

Пересадка может оставлять деятельность без изменений, при этом кардинально поменяв ее мотивы. Таким образом, понятие «пересадка» зиждется на допущении о том, что одни мотивы удерживают исполнителя в круге обычной деятельности, тогда как другие, особенно устойчивые и институционализированные, выводят его за пределы привычного. Типичным примером пересадки является благотворительность королевских или аристократических особ. Выполняемая деятельность берется вне ее повседневного контекста, что как бы ее отчищает.

Переключения и фабрикации разрушают фреймы и, соответственно, уверенность людей в правильности принятых ими определений реальности, но также они поддерживают воспроизводство социального опыта и картин мира. Преодоление неопределенности связывается Гофманом с процедурами крепления (anchoring) фреймов, или рутинизацией повседневного опыта. Нужны определенные гарантии, что заявленный смысл фрейма и его реальная подоплека практически совпадают. В действительности большая часть повседневных действий осуществляется почти механически, люди привычно опознают, что есть что и кто есть кто благодаря следующим «креплениям»: заключению в скобки (bracketing devices), ролям (roles), преемственности ресурса (resourse continuity), несвязанности (unconnectedness) и общепринятому представлению о человеке (what we are all like).

Каждое последующее переключение создают как бы наслоения (lamination) одного фрейма на другой, при этом оставляя редуцированную часть предыдущей деятельности. При этом глубинный слой деятельности настолько увлекателен, что может всецело поглотить внимание участника. Кроме того, создаются внешние наслоения, образуют своего рода оболочку фрейма (the rim of the frame), которая маркирует реальный статус данного вида деятельности независимо от сложности ее внутреннего расслоения. У Деятельности, полностью определенной в терминах первичной системы фреймов оболочка полностью совпадает с ядром. А если человек ведет себя несерьезно, то он воспринимает деятельность, независимо от ее многослойности, в игровом ключе.

Итак, согласно логике теории фреймов человек анализирует весь проходящий перед его глазами поток событий, каждый раз отвечая для себя на вопрос: «что здесь происходит?». Ответ не заключается в самом действии, он находится в его контексте, поэтому происходящие событие может интерпретироваться как часть давно прошедшего, и быть неопределенно продолжительным во времени. Причина лежит в двух генеральных схемах интерпретации: природной и социальной, которая предполагает неслучайный характер, наличие воли, разума и цели. Поэтому фрейм гофмановском понимании - это и матрица возможных событий и схема интерпретации. Люди склонны корректировать свою деятельность согласно этой матрице и обрезать реальность (выделять второстепенные и игнорировать не соответствующие) согласно тому, какую схему интерпретации они применяют.

Фреймы могут трансформироваться, обретая новый смысл через ключи. Ключи - это набор правил, по которым происходят изменения. Любая переключенная или транспонированная деятельность обладает множеством наслоений, по которым можно определить, какие фреймы были изменены. Так с помощью фрейм-анализа в нашем исследовании мы сможем определить какие транспонированные виды деятельности стоят за фреймом благотворительности для Общества посещения бедных.

Что такое теория фреймов? Это психологическое понятие, используемое в социальных и гуманитарных науках. Фрейм — устойчивая структура, когнитивное образование (знания и ожидания), а также схема репрезентаци. Можно сказать, что это способ восприятия, на основании которого можно осуществить концептуальное моделирование. Сегодня фреймы используются не только в психологии, но и в лингвистике, теории относительности и социологии, поэтому стоит уделить этому вопросу больше внимания.

Систематизирование информации

Чтобы человек понимал суть информации в разных жизненных условиях, он должен уметь ее связывать с концептуальными объектами. В противном случае информацию не получиться систематизировать. В основе теории фреймов лежит система восприятия фактов путем сопоставления информации, которую человек получает из внешнего мира с определенными элементами, значениями, а самое главное - с рамками, которые определены для каждого концептуального объекта. Структура, которая представляет эти рамки, и является фреймом.

Поскольку между разными концептуальными объектами существуют определенные аналоги, соответственно строится иерархическая структура с классами и обобщающими свойствами, которые формируются по типу «абстрактное - конкретное».

Если объект сложный, то он формирует фреймовую сеть. Каждый фрейм можно дополнить факторами и процедурами, что с ним связаны и обеспечивают выполнение запросов по содействию друг с другом. Теорию фреймов можно назвать теорией постановки задач, а не результативной теорией.

Из глубин психологии

Впервые о теории фреймов заговорили в психологии, ее суть обозначил Марк Минский в 1975 году. Суть этой теории состояла в следующем: когда человек оказывается в новой среде, он вызывает из памяти структуру - фрейм. Фрейм (а если быть точнее, «рамка») - это единица представления знаний, которую человек запомнил в прошлом, и ее детали могут быть изменены под воздействием текущей ситуации. Каждый существующий фрейм можно дополнить разной информацией. Это касается способов применения конкретного фрейма, последствий, действий, которые нужно предпринять, и прогнозов. Каждую «рамку» можно рассматривать как систему, состоящую из нескольких вершин и отношений.

На верхнем уровне располагается факт, который описывает состояние объекта, что считается истинным. Следующие уровни состоят из множества терминальных слотов, каждый из которых должен быть наполнен конкретными данными и задачами. Также каждый слот обладает заданным условием, что выполняется при установлении соответствия со значениями.

Такие условия могут быть простыми и сложными. Сложные условия показывают, как взаимодействуют между собой факты, собранные в одну фреймовую систему. Важнее всего в таком построении получить возможность преобразовывать фреймы в одной системе.

Проще говоря, фрейм - это основная структурная единица памяти, данные, помогающие представить некоторые ситуации.

Социальные науки

В социологии считается, что любая теория - это язык, с помощью которого можно описывать мир. Каждый язык является системой отличий, поэтому в одном языке можно «увидеть» одни феномены, в другом - другие. Научный взгляд устроен по принципу эксклюзии: чтобы увидеть что-то одно, нужно перестать обращать внимание на что-то другое. Именно этими принципами руководствовался в своей работе В. Вахштайн. Теория фреймов этого ученого является ведущей в социальных науках на сегодняшний день.

Русский социолог говорил, что существует два принципиально разных направления развития этой парадигмы:

1. Социолого-психологическое направление.
2. Кибернетико-лингвистическое направление.

Эти течение не пересекаются друг с другом. Яркие представители теории фреймов в лингвистике - Р. Шенк, Б. Бирнбаум, а в социологии - И. Гофман и Г. Бейтсон. Также ко второму подходу относят себя М. Минский и Ч. Филмор.

В социологии фреймами называют информационные единицы, благодаря которым человек имеет возможность прогнозировать свое будущее и предполагать дальнейшее поведение.

В первом случае считается, что фрейм - это метакоммуникативное образование, которое не зависит от содержания и контекста сообщения. Эта трактовка была основой, на которой впоследствии сформировалась теория фреймов Гофмана. Ученый считал, что рассматриваемая нами единица информации одновременно может быть синонимом ситуации и определять ее. Также он предполагал, что фрейм может содержать те сведения и данные, которые помогут интерпретировать сложившееся обстоятельство. Поэтому, согласно теории фреймов Гофмана, можно сказать, что фрейм - это ситуация, которая определяет сама себя.

С другой стороны, существует кибернетико-лингвистический подход, где упомянутое выше понятие имеет совершенно другое определение. В теории фреймов М. Минского этот термин был использован для определения явления как конкретной информационной единицы, благодаря которой человек способен делать прогнозы на будущее.

Характеристики

Несмотря на все отличия, два эти подхода имеют общие черты:

• Во-первых, фрейм во всех подходах рассматривается как структура.
• Во-вторых, он строится на информации и ожиданиях.
• В-третьих, является значимым для субъекта, который на него попадает.

Это, так сказать, общие характеристики. Кроме того, говорил, что все фреймы, в какой бы области науки они ни рассматривались, обладают некоторой противоречивостью. Он считал, что фреймы изменчивы, но в то же время им свойственна стабильность. Такое противоречие легко объясняется: для каждой ситуации и для каждого человека формируются свои фреймы. А постоянство состоит в том, что за каждой ситуацией закреплена своя информационная единица, не поддающаяся изменению. Также он говорил, что паттерны поведения человек создает неосознанно, и если оказать на них определенное влияние, то они быстро разрушатся. Правда, такие ситуации крайне редки, и спустя какое-то время фрейм восстанавливается.

Во время формирования информационной единицы сознание субъекта опирается на определенный идеальный тип, что должен существовать в обществе. Однако этот идеальный тип создается самим человеком благодаря доминирующей в обществе культуре.

Гофман уверял, что «фреймирование реальности» происходит каждую минуту. Человек постоянно формирует новые «рамки». Социолог уверен, что процесс создания новых информационных единиц происходит следующим образом: за границами сознания существует некий идеальный тип, который человек соотносит с реальной ситуацией, в которой находится. Как результат, его идеальный фрейм начинает изменяться и создается новый, который будет использован при следующем попадании в какую-то среду.

Сегодня фреймы считаются инструментами в различных научных сферах, но наибольшую популярность эта теория получила в социологии. До того как появилась эта теория, социологи сталкивались с проблемами в изучении повседневности, ведь не было определенного метода, позволяющего проанализировать и объяснить поведение индивидов. Только когда появился фрейм-анализ, появилась возможность изучать рутину и элементарное взаимодействие между людьми. Также теория фреймов в социологии позволила «закодировать» человеческое поведение и понять, какие скрытые функции исполняет конкретный акт взаимодействия.

Теория повседневности

Сегодня социология повседневности и теория фреймов являются единым целым. Перед социологией стоит задача вернуть в современные модели описания трансцендентное измерение, при этом не переставать исследовать мир телесных и повторяющихся взаимодействий.

В работе «Теория фреймов и социология повседневности» Вахштайн показал, что эта концепция способна справиться с поставленной перед наукой задачей. В целом ученого интересовало, как событие способно переходить из одной системы фреймов в другую. Так, он стал различать два типа перехода:

1. Переключение.
2. Фабрикация.

В. Вахштайн не скрывает, что опирался на работу Ирвинга Гофмана, который первым предложил различать эти переходы.

Допустим, есть некая фреймированная ситуация - мать укачивает ребенка. Это социальное событие, принадлежащее к первичной системе, то есть к миру повседневности. За ним нет никакого «умышленного, потустороннего» мотива, и оно может осуществляться рефлективно, но главное - легко распознается сторонним наблюдателем.

С другой стороны, можно посмотреть на то, как «укачивает ребенка» семилетняя девочка, играя с куклой в «дочки-матери». Здесь первичный фрейм переведен во вторичный, то есть повседневность стала игрой.

Еще один пример: актриса играет роль матери и укачивает ребенка. В этом случае события являются «не настоящими». Переходов из первичной системы во вторичную может быть несколько:

1. Выдумка - часть спектакля.
2. Состязание - бабушка и мама по очереди укачивают ребенка, но втайне соревнуются друг с другом.
3. Церемониал - в некоторых обществах публичное укачивание ребенка является частью ритуала.
4. Пересадка - известный политик укачивает чужого ребенка, показывая, что и ему не чуждо ничто человеческое.
5. Техническая переналадка - тренировка укачивания на курсах молодых мам.

Все эти способы и есть упомянутое выше переключение - когда музыкальная фраза переносится с одной тональности на другую по определенным правилам. Перед социологом стоит задача правильно распознать, в каком контексте используется определенный фрейм. Однако событие может быть и сфабрикованным. Например, может проводиться какой-то эксперимент, розыгрыш, на худой конец мошенничество и т. д. Это и будет фабрикацией, то есть имитацией повседневной ситуации с определенной целью.

Формальный метод распознавания

Одним из направлений развития фрейм-анализа является поиск и развитие формализации переключения (транспонирования). Каждый фрейм-аналитик желает создать специальную «таблицу переходов», которая помогла бы однозначно отнести конкретный переход к определенному типу.

В книге «Социология повседневности и теория фреймов» автор приводит следующий пример. В микроавтобусах «ГАЗель» рядом с местом водителя есть два пассажирских сидения, в некоторых моделях эти сидения сдвоенные, и для них предусмотрен общий ремень безопасности. Если использовать ремень по назначению, то у пассажира, что сидит возле двери, он будет проходить в районе горла, а у другого - в области диафрагмы. Водители, которые нередко сталкиваются с подобными ситуациями, советуют пассажирам не тянуть ремень через два сидения, а просто накинуть на плечо и прижать защелку левой ногой к полу. Тогда автоинспекторы успеют рассмотреть перекинуты ремень, но не заметят подвоха.

В этой ситуации налицо механизм транспонирования, ведь привычное пристегивание ремня безопасности превращается в обычное накидывание (то есть имитацию пристегивания).

Существует еще один радикальный метод транспонирования в подобной ситуации - использование рубашек с нарисованными ремнями безопасности.

Формулы

Формально можно разложить события по теории фреймов следующим образом:

• n1 (N) è x è n2 (N’);
• n1 (N) è y è n3 (N”).

Событие n1 принадлежит к общему числу событий N, переключение происходит посредством употребления ключа x в игровом фрейме N’. Событие становится совершенно другим и превращается в n2. Таким же образом в это событие транспонируется ситуация N” и становится событием n3. Теперь события n1, n2 и n3 связаны между собой. Если исследователь сравнит ситуации n2 и n3, то получит представление, по какому принципу действует механизм x и y.

Чтобы лучше понять эти формулы, следует воспользоваться теорией фреймов в лингвистике. Здесь этим термином обозначают определенную языковую ситуацию, которую язык может различать или не различать. Между собой ситуации различаются определенными для конкретного поля параметрами и образуют структуру фреймов. Если упростить, то тусклый взгляд, тусклый свет, тусклое изображение - это разные фреймы для поля «тусклый», и здесь можно выделить семантический признак, может ли x быть «тусклым».

Изучая теорию фреймов, В. Вахштайн отмечает, что этот способ недостаточно хорош, так как в нем не учли гофмановскую метафору наслоения. Л. Баптиста предложил другой механизм:

[ ln+1 [ ln …[ l2 [ l1 [ l0 ]]]… ]], где:

l0 - это ядро фрейма; l1 по ln - слои, наложенные на исходную ситуацию; ln+1 - это граница фрейма. Исходя из этого, можно записать сложный фрейм следующим образом:

F = [ ln+1 [ ln …[ l2 [ l1 [ l0 ]]]… ]].

Также сложный фрейм может исполнять функцию ядра в другом, еще более трудном фрейме. Формула в таком случае будет иметь следующий вид:

G = [ ln+1 [ ln …[ l2 [ l1 [ F ]]]… ]].

Первичное возникает во вторичном

В процессе изучения теории фреймов, в эссе современных авторов можно заметить такое допущение, что первичные фреймы могут появляться в ситуациях вторичного значения. Гофман понимает систему фреймов как некий «исходный код», в котором прослеживается прагматистская и феноменологическая философия повседневности.

Уильям Джеймс в 21-й главе «Принципов психологии» вводит такую метафору, как paramount reality, которую быстро подхватили в феноменологии, в частности Альфред Шюц. Для Шюца и Джеймса «первичность» реальности решалась просто - мир, в котором человек действует с материальными объектами и в котором они могут ему противодействовать, есть первичным. Если брать во внимание уже упомянутую девочку с куклой, то игрушка, по мнению философов, не является материальным объектом. Теория фреймового пространства в таком случае становиться совсем непонятной: с одной стороны, девочка, укачивающая куклу, представляет «вторичную» реальность, хотя кукла - это материальный объект, с которым человек взаимодействует, но философы в этом сомневаются.

Согласно философским исследования, кукла не может быть первичным объектом, потому что она представляет собой реквизит. Проще говоря, она является материализованным знаком, который замещает что-то (в конкретном случае младенца).

Гофман начинает свои исследования с похожих предпосылок. Он говорит о «первичных» фреймах как о настоящих ситуациях, что остались неизмененными в повседневной действительности. Правда, свою книгу он закончил совершенно другим релятивистским выводом: реальными являются только переходы между мирами, а не сами миры; так что не имеет значения, будет анализируемое событие «копией» или «оригиналом». В каждом оригинале есть что-то от копии, и каждая копия по-своему оригинальна. Поэтому главная задача социолога сводится к анализу их отношений - перехода, переключения и замещения.

События и фреймы

Еще одним важным для рассмотрения вопросом является отношение событий и их фреймов. Грегори Бейтсон уверяет, что фреймы существуют независимо от событий. Они определяют все множество событий, которые можно обозначит как «игровые». Такие фреймы существуют независимо от конкретного игрового события. Автор этой теории отмечает, что некоторые события, которые ранее считались «игровыми», могут перестать такими быть, а другие - наоборот, включиться в новую для себя систему. Проще говоря, Бейтсон уверяет, что граница фреймов подвижная, но система фреймов (которую он определяет как игру) сохраняет свою автономию от повседневных ситуаций и событий «вторичного» порядка.

Правда, те, кто знаком с современным искусством, понимают, что существуют некоторые события с перформативной силой. Есть события, что уничтожают порядки их описания, не укладываясь в существующие рамки и ломая механизмы фреймирования и распознавания. Вряд ли они способны создавать новые системы фреймов.

Положительные характеристики

В современной науке концепция фреймов имеет много положительных сторон. Во-первых, структура единицы информации, ее обоснованность на знании дает возможность ученым проследить весь путь развития для выявления нужных событий. К примеру, теория реляционных фреймов позволяет объяснить происхождение определенных слов. Что бы ни говорили философы, но фреймам свойственно меняться. Каждый человек в определенной ситуации обладает своей системой фреймов.

Во-вторых, каждый фрейм - это своего рода структура, которая помогает ученым понять предпосылки появления фрейма, его развитие и формирование в человеческом сознании. А это полезно для любой науки.

В-третьих, фрейм-анализ является универсальным методом. Ученые могут рассматривать одни и те же события с точки зрения своих наук и трактовать их по-своему.

Недостатки

Несмотря на такие выдающиеся достоинства, теория фреймов имеет несколько недостатков. Например, некоторые социологи уверяют, что фрейм является игровым понятием. Поэтому вся человеческая жизнь тоже превращается в игру.

Неоднократно эту теорию критиковали из-за того, что она рассматривала события в разрезе «здесь и сейчас». Ведь в таком случае получалось, что фреймы формируются только в момент взаимодействия между индивидами и не сохраняются в социуме на долгое время. Правда, здесь можно возразить, что они создаются, опираясь на некий идеальный тип, который существует в каждом обществе.

Фрейм неразрывно связан с человеческой культурой. Хотя это достаточно странное для изучения явление, ведь, с одной стороны, фрейм является культурным элементом, который давно существует в обществе. Но с другой стороны, он способен создавать саму культуру, если имеет на нее сильное влияние. К примеру, когда человек приезжает в новый город, у него может сформироваться новая культура поведения. Каждый город разделен на определенные зоны, которые характеризуются определенными фреймами. Однако приезжий обладает своими фреймами, характерными для его города. Под влияние новых информационных единиц формируется новая манера поведения.

Сегодня даже в теории относительности фреймы используются для вычисления вероятности того или иного события, поэтому неудивительно, что они являются такими важными в повседневной человеческой жизни. Фреймы являются теми решающими факторами, которые формируют человеческое поведение в обществе относительно существующей в нем культуры и дают возможность проанализировать повседневность и все, что к ней относится, от «А» до «Я».

В последние годы увеличился интерес к когнитивному подходу в анализе речи. Когнитивный подход осуществляется в рамках когнитивной лингвистики - направления, в центре которого находится язык как общий когнитивный механизм (т.е. механизм познания), поскольку при участии языка человек получает информацию, которая обрабатывается и структурируется в его сознании. Именно лингвистические эксперименты в данной области доказали существование разных форматов знания в структуре человеческого сознания - от единичных представлений до более сложных структур (сценариев, фреймов, схем).

В данной работе мы рассмотрим такое явление, как фреймы, изучаемые в рамках когнитивной науки, которая занимается исследованием способов организации, представления, обработки и использования знаний.

Обратимся к понятию фрейма и его трактовке в современной лингвистике.

Наиболее полное учение о фреймах представлено в теории американского исследователя-лингвиста середины ХХ века Марвина Минского, в его работе «Фреймы для представления знаний». Особенностью его теории является то, что она имеет несколько математический или геометрический характер. В качестве объекта анализа взяты геометрические фигуры.

По словам Минского, отправным моментом для теории фреймов служит тот факт, что человек, пытаясь познать новую для себя ситуацию или по-новому взглянуть на уже привычные вещи, выбирает из своей памяти некоторую структуру данных (образ), называемую нами фреймом, с таким расчётом, чтобы путём изменения в ней отдельных частей сделать её пригодной для понимания более широкого класса явлений и процессов.

Фрейм является структурой данных для представления стереотипной ситуации. С каждым фреймом соотносится информация разных видов. Одна ее часть указывает на то, как следует использовать данный фрейм, другая - что может повлечь за собой его выполнение, третья - что следует предпринять, если ожидания не подтвердятся [Минский, 1979: 7].

Если рассматривать более ранний период, то еще американский психолог Ф.Бартлетт в книге «Память» (Remembering, 1932) обнаружил, что при вербализации прошлого опыта люди регулярно пользуются стереотипными представлениями о действительности. Такие стереотипные фоновые знания Бартлетт называл схемами. Наличие схематических представлений, разделяемых языковым сообществом, решающим образом влияет на форму порождаемого дискурса [Бартлетт, 1932]. Это явление было заново «открыто» в 1970-е годы, когда появился целый ряд альтернативных, но весьма близких по смыслу терминов. Так, американские специалисты в области искусственного интеллекта предложили термины «фрейм» (М.Минский) и «сценарий» (Р.Шенк и Р.Абельсон). «Фрейм» в большей степени относится к статическим структурам, а «скрипт» - к динамическим, хотя сам Минский предлагал использовать термин «фрейм» и для динамических стереотипных структур.

Термин «фрейм», а также производные термины «фрейминг» и «рефрейминг» использовались также Э.Гоффманом и его последователями в социологии и социальной психологии. В концеции Э.Гоффмана фрейм ассоциирован с английским словом frame-work и указывает на «аналитические леса» - подпорки, с помощью которых мы постигаем свой собственный опыт [Демьянков, 1996: 187-189]. Фреймы - базисные элементы, которые исследователь в состоянии идентифицировать в рамках ситуаций. Ситуации подчинены организующим принципам, "генерирующим" те или иные события, среди них, социальные события. Эти же принципы регулируют и наше субъективное участие в событиях . Первичные структуры отношений внутри социальной группы составляют центральный элемент культуры, особенно в той степени, в какой они проявляют основные классы схем, взаимоотношения этих классов и общую сумму сил и действующих лиц, которым в интерпретации социолога приписывается свобода выбора действий . Особое значение термины «фрейм» и «рефрейминг» имеют в прикладной коммуникативно-психологической методике, известной как нейролингвистическое программирование (НЛП).

Не следует забывать и о роли американского лингвиста Ч.Филлмора, который адаптировал понятие «фрейм» к нуждам лингвистики. Он предложил концепцию фреймовой семантики, представлявшую собой адаптацию понятия фрейма - структуры для представления знаний, предложенной в изучении искусственного интеллекта М.Минским, для нужд лексической семантики.

По мнению Ч. Филлмора, фрейм образует особую организацию знания, составляющую необходимое предварительное условие нашей способности к пониманию тесно связанных между собой слов. Далее Ч.Филлмор отмечает, что теория фреймов имеет немало общего с теорией семантических полей. В основе теории лексических полей лежит анализ специфических для каждого языка способах организации изолированных семантических областей. Понимание значений одного элемента поля требует возможности просмотра всех имеющихся в нем слов для того, чтобы выяснить, чему соответствует данное слово [Филлмор, 1988: 61].

Теория фреймов опирается на то, что лексическое значение более связано со своим понятийным основанием, чем со стоящими с ним в одном ряду словами [Там же: 60].

Теория лексических полей отличается от семантики фреймов прежде всего своей приверженностью к исследованию групп лексем ради них самих и интерпретацией лексико-семантических областей как собственно языковых феноменов. Семантика фреймов допускает, что говорящие могут в полной мере обладать знанием данного слова, входящего в некоторую область лексики, даже если они вообще не знают больше никаких слов этой области или знают лишь некоторые из них. Наиболее существенно то, что семантика фреймов допускает существование фреймов, каждый из которых имеет единственного представителя в сфере лексики [Там же: 62].

Таким образом, под термином «фрейм» Ч. Филлмор понимает систему понятий, которые соотносятся таким образом, что для понимания одного из них необходимо осознать всю структуру, компонентом которой оно является [Бабушкин, 1998: 14].

Можно также встретить и другой термин - «схема». Под схемой, к примеру, У.Л. Чейф понимает «стереотипную модель, с помощью которой организуется опыт, … которая диктует способ расчленения определенного эпизода на меньшие. Схемы, по словам» У.Л. Чейфа, определяют нашу концептуальную организацию опыта, наше отношение к нему, связанные с ним ожидания, а также то, что мы будем о нем рассказывать» [Чейф, 1983: 43]. Фрейм же является специфическим лексико-грамматическим обеспечением, которым располагает данный язык для наименования и описания категорий и отношений, обнаруженных в схемах [Филлмор, 1983: 110].

На разнообразную и неоднозначную трактовку термина «фрейм» в современной лингвистике указывает Е.Г. Беляевская, которая использует термин «лексический фрейм» для описания структуры лексического значения слова. В данном контексте структура значения лексической единицы определяется как - «комплекс знаний об обозначаемом, фиксируемый в языковом коде» [Беляевская, 1991: 82].

Остановимся на некоторых наиболее общих свойствах фрейма. Как явствует из определения фреймов Е.Г. Беляевской, они не являются изолированными, а, напротив, находятся в тесной связи и взаимодействии между собой. Так, фрейм “комната” входит составной частью во фрейм “дом”, “квартира”. Из данного примера видно, что фреймы могут пересекаться или иметь общие отличительные черты.

Описания фреймов, приводимые в различных лингвистических исследованиях, свидетельствуют о том, что во фрейм включается весь комплекс знаний о ситуации или объекте, существующий в данном социуме.

Еще одним свойством фреймов является возможность фокусирования внимания говорящего на их различных частях. Так, представляя себе фрейм “комната”, мы можем описать комнату в целом, но можем сузить наши представления до кресла или письменного стола [Беляевская, 1994: 100-102]. Для обозначения явления переноса внимания на разные части фрейма в лингвистических исследованиях используется понятие “фокуса”, При объяснении этого термина У.Л. Чейф прибегает к метафоре цветового спектра, в котором существуют “точки высокой кодируемости”, позволяющие определить цвет как синий, красный и так далее. По мере удаления от фокуса кодируемость понижается, и человек испытывает трудности в идентификации цвета (желто-зеленый) [Чейф, 1983: 35-73].

В.В. Красных определяет фрейм-структуру как когнитивную единицу, формируемую клише и штампами сознания и представляющую собой «пучок» предсказуемых валентных связей (слотов) и векторов направленных ассоциаций [Красных, 2003: 289].

Р. Лангакер отмечает, что понятие фрейма напрямую соотносится с такими понятиями, как домен (концептуальная область разного уровня сложности и абстрактности) и идеальная когнитивная модель .

В своей работе «Теория дискурса» М.Л. Макаров говорит о фрейме как о когнитивной структуре в феноменологическом поле человека, которая основана на вероятностном знании о типических ситуациях и связанных с этим знанием ожиданиях по поводу свойств и отношений реальных или гепотетических объектов [Макаров, 2003: 153].

Голландский исследователь-лингвист Т. А. ван Дейк утверждал, что восприятие высказываний как определенных речевых актов основывается на сложном процессе. Общее «знание» (люди понимают, о чем идет речь) организовано в концептуальные системы. Их можно описать в терминах фреймов. Фреймы не являются произвольно выделяемыми «кусками» знания. Во-первых, они являются единицами, организованными «вокруг» некоторого концепта. Но и в противоположность простому набору ассоциаций эти единицы содержат основную, типическую и потенциально возможную информацию, которая ассоциирована с тем или иным концептом. Кроме того, не исключено, что фреймы имеют более или менее конвенциональную природу и поэтому могут определять и описывать, что в данном обществе является «характерным» или «типичным». Это особенно касается некоторых форм социальной деятельности, таких, как посещение кинотеатра, поездки на автобусе, обед в ресторане. Конечно, мы можем также назвать фреймами набор единиц, которые определяют наше восприятие книг, мячей и бананов. Однако их роль в нашем понимании мира иная по сравнению с концептуальными фреймами. Именно концептуальные фреймы определенным образом организуют наше поведение и позволяют правильно интерпретировать поведение других людей [ван Дейк, 1989: 16-17].

Вслед за В.З. Демьянковым [Демьянков, 1996: 188], который в словарной статье «Фрейм» цитирует Дж. Хейса (J. Hayes), представления о фрейме можно обобщить так:

Фрейм является одновременно:

Набором предположений об устройстве формального языка для выражения знаний, в качестве альтернативы для семантических сетей или для исчисления предикатов;

Набором сущностей, по предположению исследователя существующих в описываемом мире (метафизическая интерпретация понятия); фрейм дает представление о том, какой вид знаний существенен для такого описания;

Организацией представлений, хранимых в памяти (человека и/или компьютера) плюс процессы обработки и логического вывода, оперирующих над этим хранилищем (эвристическая, или имплементационная интерпретация). Фрейм - структура данных для представления стереотипных ситуаций, особенно при организации больших объемов памяти.

Широкий разброс приведенных толкований свидетельствует об отсутствии необходимой определенности в понимании фрейма. Кратко обозначим основные причины, затрудняющие теоретическое осмысление понятия «фрейм» и всего фреймового направления в целом. На наш взгляд, расхождения в трактовке фрейма вызваны следующими моментами.

Во-первых, любая попытка введения в лингвистическую теорию новых категорий (тем более категорий, заимствованных из других научных дисциплин) не обходится без серьезных проблем как теоретического, так и практического характера. Не избежала этих сложностей и теория фреймов. Ведь первоначально термин «фрейм» использовался в системах искусственного интеллекта при моделировании процессов понимания естественно-языковых текстов, и лишь позднее Ч. Филлмор адаптировал фреймовую теорию к нуждам лингвистики, применив ее, в частности, к лексической семантике.

Во-вторых, понятие фрейма было распространено не только на разнообразные формы знания о мире, но также и на знание языка как один из видов знания человека (сочетаемостные, словообразовательные фреймы).

В-третьих, различными оказались интерпретации «стереотипных ситуаций». Не был учтен тот факт, что одни ситуации могут соотноситься со статичными картинами (фрейм «комната»), другие - с динамическими представлениями (фрейм-сценарий «поездка на поезде»), третьи фиксируют один элемент или сцену в последовательности событий (фрейм «прием гостей»).

В-четвертых, фреймы, с одной стороны, выступают как средства организации опыта и инструменты познания, некоторая внутренняя когнитивная информация. С другой стороны, фреймы - это определенным образом структурированная лексическая подсистема, которая является языковым представителем некоторой единой схематизации опыта или некоторого знания.

Попыткой указать на недостатки фреймового представления знаний является теория "демонов" Ю.Чарняка [Чарняк, 1983]. "Демоны" - факты в виде антецедентных теорем, не специфичные для того или иного текста. Основными механизмами, описывающие действие "демонов" Ю.Чарняк называет механизм спецификации демонов - связывание некоторых переменных в момент, когда данный демон вводится в действие, и механизм выключения демонов. "Демоны" являются универсальным механизмом вывода умозаключений, а также значительно облегчают процесс организации информации, однако оказываются неэффективными для описания содержательной наполненности структур. Терминал фрейма имеет функцию демона - оценивает существенность фразы в данном контексте, он более компактен (использует одно утверждение, в то время как "демону" для аналогичной функции необходимо оперировать тремя - четырьмя). Фреймовая организация информации, а именно: спецификация родственных терминалов позволяет обеспечить более быстрый поиск, следовательно, сэконономить память. Однако фреймы не могут учесть динамику изменений во времени, что позволяет характеризовать их как структуру для декларативного представления информации [Чарняк, 1983: 280-282].

Теория реляционных фреймов: обзор полемики

Amy C Gross and Eric J Fox

Несмотря на то, что книга Скиннера «Вербальное поведение» (1957) была опубликована более 50 лет назад, исследования в области поведенческого анализа языка и восприятия развивались медленно. В последние годы привлёк к себе значительное внимание и породил многочисленные исследования и дискуссии новый подход к изучению языка, известный как теория реляционных фреймов. Может быть затруднительно в полной мере оценить полемику вокруг теории реляционных фреймов, отчасти из-за сложности самой теории и отчасти из-за того, что дискуссия продолжалась несколько лет в нескольких изданиях. Задача данной статьи – сделать краткий обзор теории реляционных фреймов и резюмировать ключевые моменты полемики.

Ключевые слова: теория реляционных фреймов

Первая обстоятельная статья, представляющая теорию реляционных фреймов как подход к изучению человеческого языка в анализе поведения, была представлена на ежегодной Ассоциации Поведенческого Анализа в 1985 году (Hayes & Brownstein). С этого момента теория реляционных фреймов вызвала появление большого количества исследований, дискуссий и споров. Нередко можно было стать свидетелем горячих споров о теории реляционных фреймов во время симпозиумов и собраний на конференциях, посвящённых поведенческому подходу. Было опубликовано множество статей, критикующих этот подход, как правило, относящихся к первому масштабному исследованию книжного формата (). В то время, как поведенческие аналитики привыкли к жёсткой критике извне, от тех, кто не разделял их мировоззрение (например, Chomsky, 1959), такая интенсивная полемика не была характерна для поведенческой теории внутри этой области. Наверное, правильно будет сказать, что теория реляционных фреймов стала одной из самых спорных, горячо оспариваемых тем в современном анализе поведения.

Большая часть дискуссий вокруг теории реляционных фреймов, похоже, проистекает из двух первоначальных источников. Во-первых, этот подход к изучению языка существенно отличается от того, что был предложен «отцом-основателем» нашей дисциплины, Скиннером (1957). Несмотря на то, что теория реляционных фреймов в некоторых отношениях представляет собой дополненные и расширенные взгляды Скиннера на вербальное поведение (Barnes-Holmes, Barnes-Holmes, & Cullinan, 2000), её приверженцы также прямо критикуют ключевые компоненты скиннеровского анализа. Учитывая важность и значимость Скиннера для развития поведенческой психологии, неудивительно, что теория, в которой такая важная тема, как вербальное поведение, рассматривается с другой точки зрения, может быть встречена с опасением, пренебрежением и даже с пренебрежением.

Во-вторых, если теория реляционных фреймов верна, это имеет серьёзные последствия для дальнейшего развития науки о человеческом поведении (Hayes & Berens, 2004). Изменение свойств стимулов, рассмотренное в литературе, посвящённой стимульным отношениям, свидетельствует о том, что стимулы могут влиять на поведение исключительно за счёт участия в вербальных отношениях с другими событиями.

Исследование, посвящённое эквивалентности стимулов, показало, что свойства стимулов, в целом, переходят от одних элементов эквивалентных классов к другим (см., например, Augustson & Dougher, 1997 ; Dougher, Augustson, Markham, Greenway, & Wulfert, 1994 ; Dymond & Barnes, 1994 ; ). Результаты исследования других производных стимульных отношений показали, что свойства стимула, влияющие на поведение, также могут меняться за счёт его взаимосвязей с другими стимулами (Dougher, Hamilton, Fink, & Harrington, 2007 ; Dymond & Barnes, 1995 ; Roche & Barnes, 1997 ; Roche, Barnes-Holmes, Smeets, Barnes-Holmes, & McGeady, 2000).

Например, если кто-то выводит произвольное отношение «А больше В», и В затем становится обусловленным на поведении поощрением, то и без дальнейшего обучения А может приобрести для индивида больше свойств поощрения (например, человек выберет А, но не В, или будет работать усерднее, чтобы получить А, но не В). Подобные изменения стимульных свойств означают, что наша способность предугадывать поведение людей и влиять на него с помощью возможностей нашей речи будет в значительной степени затруднено, если мы станем полагаться исключительно на анализ непосредственных последствий поведения. Мы также должны учитывать вербальное поведение человека. Такой анализ зачастую требует разработки новых экспериментальных методик и может привести к применению вмешательств, которые, вероятно, кажутся многим поведенческим аналитикам чуждыми и раздражающими. Например, в наиболее известном расширении теории реляционных фреймов, терапии принятия и ответственности (Hayes, Strosahl, & Wilson, 1999) часто используются осознанные медитации и практические упражнения, которые могут показаться выходящими за рамки поведенческой психологии.

Тем не менее, теория реляционных фреймов поставила на первый план нашего исследовательского поля важные философские, концептуальные и эмпирические вопросы. Несмотря на то, что теория реляционных фреймов в целом и связанная с ней полемика в частности привлекли много внимания, похоже, теория всё же недостаточно хорошо понята многими поведенческими аналитиками. Отчасти это объясняется сложностью теории. Несмотря на то, что ключевое положение теории реляционных фреймов является относительно простым (отношения между стимулами – это наученный оперант), полное понимание исследований и анализа теории может быть затруднительно и требует знакомства с её общими принципами, идеями и терминами.

Даже опытным поведенческим аналитикам необходимо изучить некоторые новые термины, чтобы понять теорию реляционных фреймов. Ещё одна проблема состоит в том, что критика теории и ответы на эту критику в течение нескольких лет были «разбросаны» по разным журналам. Без предварительного масштабного обзора литературы может быть трудно в полной мере оценить характер дискуссий, окружавших теорию реляционных фреймов, учитывая отличные аргументы, высказанные обеими сторонами. Чтобы помочь исправить эту ситуацию, в данной статье мы поставили перед собой задачу – представить общий обзор теории реляционных фреймов, суммировать основные моменты критики этой теории, которые мы обнаружили в литературе, а также представить и ответы на приверженцев теории эти критические замечания.

Что представляет собой теория реляционных фреймов?

Теория реляционных фреймов – это поведенческо-аналитическое объяснение процессов человеческой речи и восприятия. По своим принципам оно похоже на теорию Скиннера, и отличается от большинства когнитивных и лингвистических подходов к изучению языка тем, что «рассматривает вербальные события как процесс, а не как результат» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 22). Теория реляционных фреймов фундаментально отличается от подхода Скиннера тем, как определяет и объясняет вербальные события и процессы.

Вызов теории вербального поведения Скиннера (1957)

Неформальные беседы с поведенческими аналитиками иногда показывают их самоуверенность в восприятии темы вербального поведения. Похоже, многие верят, что благодаря книге Скиннера (1957) тема уже рассмотрена и изучена в достаточной степени. К сожалению, влияние скиннеровского анализа на исследования и практическое применение оказалось ограничено. Несмотря на то, что становится больше исследований, основанных на скиннеровской теории вербальных оперантов (Sautter & LeBlanc, 2006), объём и масштаб этих исследований оставляют желать лучшего. Многие исследователи фокусируются на обучении детей с нарушениями развития (Sautter & LeBlanc) основным вербальным оперантам (в первую очередь, это манд и такт). Более того, Dymond, O’Hora, Whelan, and O’Donovan (2006) обнаружили, что в период с 1984 по 2004 год «чаще всего «Вербальное поведение» цитировали в не эмпирических статьях» (стр. 81).

Сторонники теории реляционных фреймов утверждали, что ограниченное влияние теории скиннеровского анализа вербального поведения может быть связано с тем, как именно Скиннер определял вербальное поведение и вербальные стимулы. Скиннер определил вербальное поведение как поведение, усиливающееся посредством другого организма, который был научен окружающими предоставлять подобное поощрение. Hayes, Blackledge, and Barnes-Holmes (2001) утверждают, что это определение слишком широкое, поскольку многие поведения в принципе являются социально опосредованными, поэтому определение не позволяет отличить вербальное поведение от практически любого другого социального поведения. Скиннер отметил, что это определение включает и поведение животных, не относящихся к человекоподобным, в экспериментальной камере; животное и экспериментатор составляют «маленькое, но самое настоящее вербальное сообщество» (стр. 108). Такое общее определение вызывает вопрос: зачем вообще нужны отдельное определение или трактовка вербального поведения? Кроме того, его использование не приводит к каким-либо видимым усовершенствованиям в методиках, которые мы можем использовать для изучения вербального поведения (). Сторонники теории реляционных фреймов утверждали, что скиннеровское определение вербального поведения не функционально, поскольку в качестве отличительного признака (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001) включает историю поведения другого организма (например, слушателя).

Во всех остальных областях поведенческого анализа поведение определяется в зависимости от своей функции, а не от истории поведения другого организма. Учитывая поведение другого организма в определении вербального поведения Скиннера, сторонники теории реляционных фреймов утверждают, что Скиннер ставил исследователя в особое положение: для того, чтобы классифицировать поведение интересующего организма (говорящего) ему необходимо было изучить историю другого организма (слушателя). Это требование, по мнению некоторых, может привести одновременно и к концептуальной, и к методологической путанице, возникающей, когда кто-либо пытается проводить исследование вербального поведения. Однако некоторые другие аналитики не считают скиннеровское определение вербального поведения проблематичным в этом плане (см., например, Leigland, 1997 ; Palmer, 2008).

Кроме того, исследователи теории реляционных фреймов и другие учёные критиковали скиннеровское определение вербального стимула (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001 ; Hayes & Hayes, 1992). Опять же, основная претензия состояла в том, что определение, данное Скиннером, нефункционально. Для Скиннера вербальный стимул – просто продукт вербального поведения. Это своеобразный способ классификации стимулов в поведенческом анализе, поскольку подобная классификация скорее опирается на источник стимулов, а не на их функцию для интересующего нас организма (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001).

Поведенческие аналитики дают характеристику другим стимулам (включая поощрение, наказание и отличительные стимулы) по их функциям, а не по тому, что их продуцирует. Некоторые могут увидеть в этом несущественную придирку, но смысл и согласованность скиннеровской таксономии вербальных оперантов страдают без функционального определения вербального стимула. Для того, чтобы верно классифицировать любую (кроме манда) реакцию как пример одного из вербальных оперантов по Скиннеру, необходимо сначала определить, является ли вербальными контролирующий поведение стимул. Например, представьте, что девочка в лесу слышит «ку-ку» и произносит «часы». Эта реакция является тактом или интравёрбалом? Если пользоваться определениями Скиннера, это зависит не от функции стимула, но от того, является ли он продуктом вербального поведения. Чтобы в этом случае отнести реакцию девочки к какой-либо категории, мы должны считать ключевой переменной источник стимула, а не его функцию. Если звук «ку-ку» был, к примеру, результатом вербального поведения её брата, то реакция девочки будет относиться к интравербальным. Тем не менее, если звук «ку-ку» был произведён птицей (т.е. не был продуктом вербального поведения), то реакция девочки будет тактом. То, к какой категории мы относим вербальное поведение девочки, зависит от источника контролирующего стимула, несмотря на тот факт, что девочка реагирует одинаково в обеих ситуациях на одинаково воспринимаемые стимулы. Такой метод классификации сродни классификации стимулов в соответствии с их топографическими свойствами, и он явно не функционален.

Перспектива взаимосвязей между производными стимулами

Исследования, посвящённые изучению эквивалентности стимулов, а также производным их отношений позволили поведенческим аналитикам по-новому взглянуть на трактовку вербального поведения и поведения под контролем правил (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Теперь мы знаем, что большинство людей способно произвольно устанавливать отношения между различными стимулами-событиями без прямого обучения или инструкции. Например, человек, которого научили, что А = B и A = C, при предъявлении новых стимулов, скорее всего, сможет вывести отношение В = С. Такая взаимосвязь между В и С произвольна, поскольку стимулы физически не идентичны (не эквивалентны). Она также производна, поскольку не была научена напрямую. Таким образом можно вывести множество других отношений, кроме эквивалентности: например, отношения сравнения и противопоставления (Dymond & Barnes, 1995 ; Green, Stromer, & Mackay, 1993 ; Roche & Barnes, 1996). Более того, люди способны создавать очень сложные «реляционные сети», задействуя только несколько напрямую наученных взаимосвязей (Steele & Hayes, 1991). Описание природы реакций, являющихся производным взаимосвязи стимулов выходит за рамки этой статьи; тем не менее, другие исследователи обсуждали данный вопрос (например, Carr, Wilkinson, Blackman, & McIlvane, 2000 ; Devany, Hayes, & Nelson, 1986 ; Hayes, Fox, et al., 2001, p. 28). Более того, поведенческие свойства стимула могут изменяться в зависимости от производных отношений с другими стимулами. Например, если А для индивида – условное поощрение, и он самостоятельно выводит, что В противоположно А, тогда B скорее всего приобретёт свойства условного наказания. Этот эффект был продемонстрирован на примере множества стимульных свойств, включая свойства условного поощрения (Dymond & Barnes, 1995 ; Hayes, Brownstein, Devany, Kohlenberg, & Shelby, 1987 ; Hayes, Kohlenberg, & Hayes, 1991 ; Roche & Barnes, 1997), отличительные свойства (Hayes et al., 1987), обусловленные эмоциональные реакции Dougher et al., 1994), свойства вымирания (Dougher et al.) и самоопределения (Dymond & Barnes, 1994).

Производные отношения между стимулами могут порождать полезную модель для анализа речи и других сложных поведений у человека. Произвольная природа отношений между стимулами соответствует символичности или референтности языка, в котором слова и их референты обычно делят между собой лишь несколько формальных свойств (например, слово «лиса» ничем не похоже на настоящую лису), но люди часто реагируют на них так, словно они эквивалентны и разделяют между собой множество психологических характеристик (Sidman & Tailby, 1982).

Феномен возникновения сложных сетей взаимоотношений между стимулами после проведения прямого тренинга только на некоторые из этих отношений может объяснить примечательную генеративность языка (Barnes-Holmes, Hayes, Dymond, & O’Hora, 2001). В самом деле, появляется всё больше эмпирических свидетельств того, что производные стимульные отношения связаны с развитием языка. Вербальные люди с лёгкостью демонстрирует возникновение производных стимульных отношений, но люди с нарушениями вербального поведения, а также животные, не относящиеся к человекообразным, не показывают эти поведения убедительно и однозначно (Barnes, McCullagh, & Keenan, 1990 ; Devany et al., 1986 ; Dugdale & Lowe, 2000 ; Hayes, 1989 ; Sidman & Tailby, 1982). Кроме того, исследователи показали, что способность устанавливать производные стимульные отношения коррелирует с когнитивными и вербальными навыками (Barnes et al., 1990 ; Devany et al., 1986 ; O’Hora, Peláez, & Barnes-Holmes, 2005 ; O’Hora et al., 2008). Она возникает в раннем детстве, но развивается постепенно и примерно в то же время, что и речевые навыки (Lipkens, Hayes, & Hayes, 1993). И, наконец, производные отношения продуцируют т.н. прайминг-эффект, разность вызванных потенциалов, а также структуры нейронной активности, которые напоминают структуры, возникающие в процессе семантической обработки (Barnes-Holmes et al., 2005).

Производные стимульные отношения представляют собой проблему для поведенческих аналитиков, поскольку невозможно вывести результаты из строгой парадигмы обусловленности; поэтому отношения часто называют производными или эмерджентными. В соответствии с теорией реляционных фреймов, производные стимульные отношения представляют собой особую форму реляционного реагирования. Большая часть живых организмов, от насекомых до птиц и млекопитающих способна научиться реагировать на определённые физические свойства стимулов, например, выбирая самый яркий или самый длинный из двух стимулов (это явление обычно известно под названием «транспозиция»; обзор см. у Reese, 1968). Реляционное реагирование такого рода обладает некоторыми интересными характеристиками. Первая: стимульные отношения являются двусторонними, и все реляционные реакции это отражают. Если А каким-то образом связано с В, то и В обязательно точно так же связано с А. Когда организм выбирает стимул потому что он, например, длиннее другого, он одновременно отвергает второй стимул, поскольку он короче первого. Отношение между двумя стимулами в одном направлении (от А к В) влечёт за собой и отношение между стимулами в противоположном направлении (от В к А). В теории реляционных фреймов это свойство называется «обоюдным соответствием» (в эквивалентных отношениях это свойство часто называют «симметрией»). Вторая характеристика реляционного реагирования: отношения между стимулами могут соединяться таким образом, что возникают новые отношения. При упорядочивании трёх объектов по размеру, например, реакция на два вида стимульных отношений может выявить третий вид. Например, можно поместить арбуз слева от яблока, потому что он больше яблока, а вишню – справа от яблока, потому что она меньше яблока. Благодаря реагированию на эти два отношения между стимулами (арбуз больше яблока и вишня меньше яблока) появляется третье отношение: арбуз больше вишни. Это отношение между стимулами возникает, когда соединились два других стимула, и может быть определено без сравнения арбуза с вишней напрямую.

Способ, которым могут объединяться двусторонние стимульные отношения, порождая новые, называется «комбинаторным соответствием» (в эквивалентных отношениях это свойство часто называется «транзитивностью»). Сторонники теории реляционных фреймов утверждают, что раннее обучение речи, которое проходит большинство людей, позволяет в дальнейшем для осуществления контроля реляционного реагирования отслеживать произвольные контекстуальные и социальные сигналы, а не просто формальные свойства стимулов. Например, в присутствии контекстуального сигнала «X больше Y», человек может научиться реагировать так, будто X действительно больше Y (к примеру, показывая на Х после вопроса «Что больше?»). Более того, поскольку обоюдное соответствие – это свойство реляционного реагирования, в этом контексте скорее всего будет усилена реакция, демонстрирующая, что Y меньше Х (например, указание на Y после вопроса «Что меньше?»). Кроме того, поскольку свойством реляционного реагирования является также комбинаторное соответствие, как мы же сказали, если «Y больше Z», то можно соединить два указанных отношения и, таким образом, ответить, что Х также больше Z. Все эти отношения между X, Y и Z являются произвольными, поскольку основаны не на физических свойствах, и некоторые из них являются производными (а не наученными напрямую) благодаря характеристикам реляционного реагирования – двусторонность и комбинаторные свойства. С точки зрения теории реляционных фреймов, люди способны устанавливать производные отношения между стимулами, поскольку учатся произвольному реляционному реагированию на стимулы окружающей среды, основанному на контекстуальных сигналах.

Разные типы отношений обладают и различными моделями реагирования, а термин «реляционный фрейм» (дословно «рамка отношений») используется для описания универсальной модели произвольного реляционного реагирования, обладающей свойствами обоюдного соответствия, комбинаторного соответствия и трансформации стимульных свойств.

Контекстуальные сигналы определяют и релевантные отношения, и свойства, которые будут трансформированы в реляционный фрейм. Метафора «фрейм, рамка» используется для того, чтобы подчеркнуть идею о том, что этот тип реагирования может включать в себя любые стимулы-события, даже новые, как в рамке может находиться любая картина» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 34) и соответствует скиннеровскому термину «аутоклитическая рамка» (1957). Был выявлен и изучен ряд реляционных фреймов, включая фреймы согласования, противопоставления, различения, сравнения, иерархии, а также дейктические фреймы другой точки зрения (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Несмотря на то, что исследователи для удобства используют существительное «реляционный фрейм», важно помнить, что реляционные рамки (и реляционные сети) описывают поведенческие репертуары, а не гипотетические или предполагаемые ментальные структуры или информационные конструкты. В частности, реляционные фреймы относятся к контролируемым контекстом ситуации моделям реляционного реагирования, которые люди приобретают благодаря последствиям (например, поощрению), которое предоставляет вербальное и социальное сообщество.

В соответствии с теорией реляционных фреймов, произвольное реляционное реагирование является основой человеческого языка и восприятия; следовательно, определение «вербального поведения» — «помещение событий в реляционный фрейм» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 43). Соответственно, определение «вербальных стимулов» — «стимулы, оказывающие воздействие на поведение за счёт того, что они участвуют в реляционных фреймах» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 44). История поведения самого организма, а не история другого организма или слушателя, является основой для появления функций вербальных стимулов. В рамках анализа теории реляционных фреймов и говорящий, и слушающий вовлечены в вербальное поведение. Говорящий – потому что продуцирует стимулы, основанные на событиях, заключённых в реляционный фрейм, а слушатель – потому что реагирует, ориентируясь на эти события.

Теория реляционных фреймов как подход к изучению вербального поведения ведёт к увеличению количества эмпирических исследований, приложений и к развитию концептуального анализа. Она служит теоретической основой для распространения вида психотерапии, известной как «терапия принятия и ответственности» (Hayes et al., 1999). Более того, выводы теории реляционных фреймов были использованы для изучения таких областей и тем, как психологическое развитие, следование правилам, логическая аргументация, методы убеждения и риторики, решение задач, социальное поведение, предрассудки и стигматизация, познание с другой точки зрения, сексуальное влечение и даже религия и духовность (см. Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001).

Критика теории реляционных фреймов и реакция на критику

Новизна теории реляционных фреймов

Одно из положений критики теории реляционных фреймов состоит в том, что она не является по-настоящему пост-скиннеровской, поскольку в её основе лежит множество тех же фундаментальных принципов, что и в основе скиннеровского подхода (Osborne, 2003). Osborne утверждал, что теория реляционных фреймов представляет собой просто дополнение скиннеровской работы, посвящённой вербальному поведению, поскольку, как и скиннеровский анализ, описывает сложные поведения людей, использую ограниченный набор законов поведения. Он отметил, что фундаментальные законы вербального и невербального поведения людей и животных неизменны. Таким образом, в теории реляционных фреймов не скрывается никакой парадигмы» (стр. 22). Приверженцы теории реляционных фреймов придерживаются точки зрения, что это – новая теория. Эти исследователи, предположительно, используют фундаментальные законы поведения, предложенные Скиннером (1957); тем не менее, они выходят за рамки анализа вербального поведения Скиннера. Тем не менее, теория реляционных фреймов является пост-скиннеровской из-за её подхода к человеческому языку и восприятию (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001, 2003).

Новые поведенческие законы или новая теория

Несмотря на то, что Malott (2003) рассматривал реляционное реагирование как важную составляющую человеческой речи, он не решался назвать её новым законом поведения. Скорее, он утверждал, что фундаментальные поведенческие процессы могут объяснить реляционное реагирование. Malott полагал, что за счёт стимульного контроля, процессов усиления и обобщения для реляционного фрейма складывается сложная поведенческая цепочка. Хотя он не утверждал, что выявил правильный фундаментальный закон, он выступал в дискуссиях за молекулярный подход в объяснении человеческой речи, а не за молярный, который предложили исследователи-приверженцы теории реляционных фреймов. Аналогично, Salzinger (2003) сообщал о своих опасениях по поводу отхода от некогда установленных законов поведения. В самом деле, он утверждал, что скорее поведение под контролем правил может объяснить реляционное реагирование, нежели теория реляционных фреймов объясняет поведение под контролем правил. Соответственно, он сделал вывод, что реляционные фреймы могут быть просто формой поведения под контролем правил, а не актом помещения событий в реляционный фрейм.

Burgos (2003) утверждал, что теория реляционных фреймов не является новой, поскольку основывается на других теориях. В частности, он приводил следующий аргумент: теория реляционных фреймов – это комбинация теории множеств и символической логики применительно к вербальному поведению. Подробное объяснение каждой из этих теорий выходит за рамки статьи; тем не менее, далее мы кратко поясним, каким образом теория реляционных фреймов может быть комбинацией теории множеств и символической логики. В основе теории реляционных фреймов лежат отношения эквивалентности стимулов, и Burgos отметил, что данный подход использует язык теории множеств. Что касается символической логики, то он утверждал, что авторы теории реляционных фреймов отмечают: соответствие можно рассматривать с точки зрения символьной логики. Burgos заявил, что дополнительные идеи теории реляционных фреймов, а не только «обоюдное соответствие», эквивалентны концептам символической логики. Также он объяснил, что многие математические и философские теории сочетают в себе теорию множеств и символическую логику, и поэтому отличаются большой убедительностью. Он пришёл к выводу, что теория реляционных фреймов, как и данные теории, обладает большим потенциалом и может широко применяться, поскольку представляет собой сочетание теории множеств и символической логики применительно к вербальному поведению.

Сторонники теории реляционных фреймов отвергли попытку Malott (2003) объяснить вербальное поведение с помощью вербальной цепочки. Анализ Malott требует использования вокального репертуара, и Hayes et al. (2003) цитировали несколько исследований, в которых реляционное реагирование развивалось в отсутствии вокальных репертуаров. Кроме того, приверженцы теории реляционных фреймов указывали на существование некоторых других возможных молекулярных агентов-посредников речи и восприятия, но отмечали нехватку эмпирических подтверждений. Следовательно, непохоже, что поведенческой цепочки или других молекулярных опосредующих событий достаточно для того, чтобы объяснить сложный процесс речи и восприятия (Hayes et al., 2003).

Объяснение, предложенное теорией реляционных фреймов, отличается от объяснения эквивалентности Sidman по четырём важным пунктам. Во-первых, несмотря на то, что Sidman предложил одно из самых ранних поведенческих объяснений эквивалентности стимулов, его подход остаётся преимущественно описательным. В самом деле, он отмечал: «Моя теория была направлена не столько на объяснение отношений эквивалентности, сколько на формулирование описательной системы – непротиворечивого, последовательного и экономичного способа определения наблюдаемого явления» (Sidman, 1994, p. 536). Точное и последовательное описание эмпирического феномена, конечно, важно, но его недостаточно для функционального, поведенческого объяснения. Кроме того, объяснение Sidman представляет собой описание поведенческого феномена, известного как «эквивалентность стимулов», в то время как теория реляционных фреймов представляет собой поведенческое объяснение того, как именно это и другие явления происходят.

Во-вторых, теория реляционных фреймов с научной точки зрения является более консервативным способом объяснения эквивалентности, поскольку процесс объяснения не требует выведения новых поведенческих законов (сторонники теории предлагают новый поведенческий закон на этапе выводов, но это происходит из-за необычного влияния трансформации стимульных свойств; Hayes, Fox, et al., 2001). С другой стороны, Sidman утверждает, что эквивалентность, возможно, является основным свойством стимула и что его основанное на математических законах объяснение включает «новые – ранее неизвестные – поведенческие переменные или теоретические принципы» (1994, p. 537).

В-третьих, термины, используемые в теории реляционных фреймов для писания эквивалентности и других производных стимульных отношений, обладают большим охватом, чем термины, адаптированные Sidman и другими исследователями эквивалентности. Теория реляционных фреймов ввела эти новые термины, чтобы обеспечить возможность говорить обо всех видах стимульных отношений (например, «больше, чем», «до-после», «противоположно», «темнее, чем»). Терминология Sidman, заимствованная из математической теории множеств и применённая к отношениями эквивалентности, не работает для других видов стимульных отношений, кроме эквивалентности. Потребовалась терминология с более широким охватом, поскольку исследователи теории реляционных фреймов изучают множество производных стимульных отношений, кроме эквивалентности.

В-четвёртых, как уже говорилось выше, исследование и применение теории реляционных фреймов фокусируется на более широком диапазоне стимульных отношений, а не только на эквивалентности. Стимулы могут быть связаны друг с другом множеством способов и в разной степени, и, предположительно, каждый из этих видов отношений между стимулами может находиться под произвольным контролем ситуации. Несмотря на то, что в сообществе поведенческих специалистов наибольший ажиотаж вызывает вопрос эквивалентности стимулов из-за его очевидной связи со значением слов и формированием словарного запаса, трудно найти объяснение для более сложных лексических единиц, таких, как предложения, опираясь только на отношения эквивалентности. Анализируя и другие стимульные отношения, помимо эквивалентности, сторонники теории реляционных фреймов смогли предоставить убедительные объяснения таких сложных феноменов, так или иначе связанных с человеческим языком, как предложения, правила, духовность, нравственность и др. (см. Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Кроме того, сложные модели реагирования, которые наблюдаются при обучении множеству видов стимульных отношений (см., например, Steele & Hayes, 1991), а также сопутствующие изменения стимульных свойств, были предугаданы в теории реляционных фреймов, а не в теории эквивалентности стимулов Sidman.

Ясность концепции

Некоторые авторы критиковали теорию реляционных фреймов за неясное или неполное объяснение понятий. Malott зашёл так далеко, что утверждал, будто «сложность их анализа для понимания может быть так велика, что они не смогут никого убедить» (2003, p. 17). Другой автор заявил, что анализ становится менее точным из-за того, что темы, которые изучает теория реляционных фреймов, слишком широки» (Tonneau, 2004).

Определённые недопонимания возникли в отношении описания оперантов более высокого порядка, процесса переноса стимульных свойств, реляционных фреймов как класса реакций и нового закона (или принципа) поведения. Galizio (2003a) полагал, что называть реляционный фрейм – оперантом более высокого порядка неточно. Он утверждал, что в теории реляционных фреймов не даётся определения операнта более высокого порядка; соответственно, нет смысла так называть реляционный фрейм. Кроме того, он задавался вопросом, как начинается трансформация стимульных свойств. Он утверждал, что предложенный сторонниками теории анализ не включает процесс первоначального развития трансформации стимульных свойств, тем самым делая описание этого явления неясным. Palmer (2004b) критиковал теорию реляционных фреймов за неопределённость объяснения: являются реляционные фреймы классом реакций или же частью индивидуальной истории, за счёт которой и формируется класс реакций. Когда сторонники теории описывают реляционный фрейм одновременно как результат и как процесс, то различия размываются (Palmer, 2004b). Наконец, Palmer (2004a) предположил, что если сторонники теории утверждают, будто реляционные реакции представляют собой оперант более высокого порядка и что трансформация свойств стимула происходит без прямого обучения, они должны вывести новый закон или принцип. Он заявил, что «утверждение нового закона» (Palmer, 2004a, p. 231) необходимо для полного объяснения реляционных оперантов.

Отвечая на критику Palmer (2004a), связанную с тем, что теории недостаёт новых законов и принципов, сторонники заявили, что новый закон поведения не является необходимым для рассмотрения идеи реляционных оперантов. Hayes and Barnes-Holmes (2004) отметили, что реляционное реагирование является результатом дифференциального усиления – процесса, который подробно рассмотрен в поведенческом анализе. Они также заявили, что у других поведенческих аналитиков, ориентированных на функциональность, не возникает сложностей с тем, чтобы принять идею реляционных оперантов, не выводя при этом новый поведенческий принцип или закон и что, следовательно, неясно, почему у Palmer возникли трудности с этим подходом.

Разнообразие направлений исследования

Сторонники теории реляционных фреймов согласны с Palmer (2004a) в том, что у людей, скорее всего, существуют и скрытые поведения в реляционных фреймах, но они не считают подобные поведения опосредующими событиями. Таким образом, исследователи не ограничили сферу применения теории, а изучили взаимосвязь между скрытыми и наблюдаемыми реакциями, используя некоторые варианты методик и процедур – такие, как «методика оценки реляционного реагирования», «методика парного соединения респондентов», «исследования развития», «метод обсуждения вслух», «задержка реакции», «семантический прайминг» и процедуры тестирования имплицитных ассоциаций, а также фиксирование вызванных потенциалов. С помощью этих экспериментальных вмешательств исследователи разрабатывают эмпирическое объяснение скрытых форм реляционного реагирования в поиске более точных объяснений, нежели предложенные Palmer (Hayes & Barnes-Holmes, 2004) опосредующие события. Более того, отвечая на критику, относящуюся к опосредующим событиям, Hayes и Barnes-Holmes отметили, что опосредующие события не являются центральным вопросов исследования человеческого языка и восприятия. Различные мнения о значимости опосредующих событий, скорее всего, вызваны неразрешимыми философскими расхождениями между исследователями, которые занимаются этой проблемой и теми, которые сконцентрированы на ней в меньшей степени.

Выводы

Приверженцы теории реляционных фреймов изучают область, которую большинство исследователей в сфере поведенческого анализа ранее не рассматривали. С того момента начала этих попыток другие исследователи и теоретики торопились осудить их деятельность. Они критиковали новизну теории реляционных фреймов, ясность введённых понятий и область исследования. Сторонники теории отвечали на все критические замечания, несмотря на то, что истоки этих споров могут лежать скорее в области философии, нежели логики или эмпирики.

Несмотря на это, даже критики сходятся в том, что исследователи изучают важную предметную область (Malott, 2003 : McIlvane, 2003 ; Spradlin, 2003). Поведенческие аналитики долго игнорировали такие области, как человеческие язык и восприятие, а приверженцы теории реляционных фреймов амбициозно занялись изучением этих сложных и важных тем topics (McIlvane). Несмотря на то, что критики могут не соглашаться со всеми идеями теории реляционных фреймов, они признали, что теория полезна в изучении языка и восприятия (Galizio, 2003a ; Malott; McIlvane). Специалистам, занимающимся прикладным и экспериментальным анализом поведения, рекомендуется учитывать теорию реляционных фреймов при проведении исследований – особенно в тех случаях, когда важной независимой или зависимой переменной является вербальное поведение. Более того, широкий круг проблем, к которым обращается теория реляционных фреймов, а также методов, которые в ней применяются, может сделать область поведенческого анализа более привлекательной для тех, кто уже давно посчитал бихевиоризм «мёртвым» и неактуальным. Мы надеемся, что ожесточённые споры и полемика, вызванные теорией реляционных фреймов, поспособствуют развитию поведенческого анализа, а также более глубокому пониманию всей сложности и значимости человеческого языка с точки зрения поведения.

Перевод Анастасии Галицкой

Оригинал статьи: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC2779078/